Сергей Васильевич Зубатов

Зубатов Сергей Васильевич (1864-1917) - начальник Московского охранного отделения (1896-1902); начальник Особого отдела Департамента полиции (1902-1903). Инициатор создания подконтрольных властям рабочих организаций.

Зубатов Сергей Васильевич (1864-2.03.1917), бывший народоволец, жандармский полковник, помощник (1889-1896), а затем начальник (1896-1902) Московского охранного отделения. С окт. 1902 возглавлял Особый отдел Департамента полиции. По недомыслию способствовал развитию социализма и сионизма в России, субсидируя из полицейских фондов эти подрывные движения. В февральский переворот покончил жизнь самоубийством.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Другие биографические материалы:

Шилов А.С. Зубатов - член московсковского народовольческого кружка (Из кн.: Гапон Георгий. История моей жизни. «Книга», Москва, 1990 ).

Шикман А.П. Жандармский полковник . (Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997 ).

Орлов А.С., Георгиева Н.Г., Георгиев В.А. Начальник Московского охранного отделения (Орлов А.С., Георгиева Н.Г., Георгиев В.А. Исторический словарь. 2-е изд. М., 2012 ).

Заварзин П.П. Свидетельство коллеги-"охранника" (П.П. Заварзин. Моя служба в Отдельном корпусе жандармов. В кн.: "Охранка". Воспоминания руководителей политического сыска ).

Бельгард А.В. Типичный интеллигент . (А.В. Бельгард. Воспоминания. Новое литературное обозрение, 2009 ).

Провокатор, инициатор политики «полицейского социализма» (Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 5. ДВИНСК - ИНДОНЕЗИЯ. 1964 ).

(сочинения, воспоминания, персоналии, справочники).

Р I : Протест рождается иногда неожиданно быстро – в течение нескольких недель еще недавно столь стабильная и устойчивая система сталкивается с сильнейшими вызовами, ликвидировать которые оказывается очень сложно. Как упредить негативное развитие событий, не допуская перерастания стихийного недовольства в революцию? Об этом стали напряженно думать те консервативные мыслители в России, кто считал, что классовый конфликт – неизбежный атрибут промышленного капитализма, и поэтому власти не следует механически давить любые протесты против несправедливостей фабричной жизни. Об одном из наиболее глубоких «левых консерваторов» России Сергее Зубатове рассказывает историк, ответственный редактор сайта «Русская idea » Любовь Ульянова .

2 марта 1917 года Сергей Васильевич Зубатов – автор, идеолог и организатор политики, получившей с легкой руки социал-демократов название политики «полицейского социализма», узнав об отречении императора Николая II от престола, покончил жизнь самоубийством.

Сложно сказать точно, но, вероятно, Зубатов был чуть ли не единственным в начале марта 1917 года, кто воспринял отречение монарха как глубочайшую личную трагедию. Общее настроение, даже среди бюрократии, даже среди верноподданных престола, было, скорее, радостным, нежели грустным.

Даже монархист, ближайший сподвижник Зубатова в деле просвещения рабочих в первые годы ХХ века Лев Александрович Тихомиров воспринял свержение монархии с надеждой на то, что оно свершилось к лучшему.

Директор Департамента полиции Алексей Александрович Лопухин , сделавший Зубатова вторым человеком в своем ведомстве в 1902 году, после Первой русской революции сблизился с партией кадетов, пережил обвинение в государственной измене в связи с разоблачением Евно Азефа и был отправлен в ссылку: вряд ли этот человек сочувствовал монархии.

Остальных же деятелей, поддержавших в свое время Зубатова, к 1917 году давно не было в живых. Министр внутренних дел Вячеслав Константинович Плеве был убит эсерами в июле 1904 года, московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович также погиб от рук террористов в феврале 1905 года, а московский обер-полицмейстер (1896-1905 г.) Дмитрий Федорович Трепов умер в сентябре 1906 года от остановки сердца.

Среди бюрократии того времени было немало «идейных» монархистов. Зубатов здесь не является исключением. Его особость в другом.

Он был единственным представителем бюрократии конца XIX – начала ХХ веков, кто, будучи абсолютно лояльным системе, понимая, принимая и разделяя все присущие ей ограничения, не желая допустить ее слома и разрушения, попытался придать этой системе новое качество.

Речь шла не просто о попытке «увести» рабочих из-под влияния революционеров, сохранив тем самым государственную стабильность и предотвратив революцию. И не только об улучшении материального положения рабочего класса, расширении их социальных и экономических прав в целом. И даже не только о создании профессиональных организаций по типу тред-юнионов, о которых Зубатов много читал.

И первое, и второе, и третье действительно соответствовало деятельности Зубатова. Но он стремился к большему – к созданию реально работающей в российских условиях того времени, стабильной, низовой системы самоорганизации общества, которая могла бы органично сосуществовать с сильной самодержавной властью, дополняя и обогащая бюрократическую вертикаль.

Зубатову сильно не повезло с репутацией в общественных кругах, в прессе того времени, а затем – и в исторической литературе. Одни обвиняли его в корысти, двуличности, карьеризме – именно этими чертами объясняя и его перевоплощение в конце 1880-х годов из начинавшего революционера в сотрудника Московского охранного отделения, (а это событие действительно положило начало его весьма успешной карьере), и его политику «полицейского социализма»[ 1] .

Другие – прежде всего революционеры, а вслед за ними – и вся советская историография – трактовали его политику «полицейского социализма» как способ «политического разврата» масс и как обман народа[ 2] . Как писали в советское время (да, впрочем, пишут и сейчас[ 3] ), суть «полицейского социализма» состояла в стремлении « удержать рабочее движение в рамках сугубо экономической борьбы, отвлечь его от политики ». При этом поддержка рабочим оказывалась только «в случае необходимости».

Зубатов был частично реабилитирован в общественном мнении после оживления интереса к истории политической полиции Российской империи, в 1990-е и особенно в 2000-е годы. Зубатов-охранник, руководитель Московского охранного отделения (1896 – 1902 года), а затем заведующий ключевым подразделением Департамента полиции – Особым отделом (1902 – 1903 года) – многими признается, пожалуй, даже без оговорок, самым талантливым деятелем политического сыска того времени.

Сотрудники Охранного отделения МВД

Фактография истории «полицейского социализма» (сам Зубатов, кстати, был против такого определения его идеологии ) достаточно известна. К середине 1890-х годов стачечное движение в России уже имело весьма внушительные масштабы, при этом ежегодно его размах увеличивался: в 1895 году было зарегистрировано 264 забастовок на одном предприятии, а в 1899 – уже 553 . Параллельно с этим, набирало силу социал-демократическое движение, бывшее до начала 1890-х годов маргинальным течением в среде русских революционеров, увлеченных идеями народовольцев-террористов и народников.

В 1896 году Московское охранное отделение под руководством Зубатова ликвидировало одну из первых социал-демократических организаций – «Московский рабочий союз». На допросах рабочие не понимали своей вины (в отличие от интеллигентного, руководящего ядра), и, утверждая, что только революция сможет решить экономические проблемы рабочих, не могли объяснить источник такого представления. Тогда Зубатов берет на вооружение новую тактику, нетипичную для деятелей политической полиции.

Он начинает объяснять рабочим, что экономические нужды могут быть вполне удовлетворены и при существующем государственном строе, так как главный враг рабочих – не монарх, а предприниматели. Спустя некоторое время, в 1898 году, Зубатов пишет записку о мерах противодействия рабочему движению, подает ее московскому обер-полицмейстеру Д.Ф. Трепову, который, в свою очередь, передает ее московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу.

Основная идея Зубатова была проста – власть должна взять на себя функцию защиты социальных низов , в первую очередь, рабочего класса. Защиты от разоряющей и почти ничем не ограниченной, с законодательной точки зрения, власти фабрикантов. В России того времени практически не было законов, как-либо регулировавших взаимоотношения владельцев предприятий и рабочих. Первые так называемые социальные законы появились в России в правление Александра III в 1880-е годы. Они ограничивали использование на предприятиях детского и женского труда, но не шли ни в какое сравнение с обширным социальным законодательством, скажем, Германии того времени. Там в 1870-е годы при канцлере Отто фон Бисмарке появились положения в законодательстве, обеспечивавшие рабочих пенсией в случае производственных травм, инвалидности, пособиями по безработице, ограничивавшие продолжительность рабочего дня и тому подобное.

Скорее всего, Зубатов, интересовавшийся развитием социального вопроса в Европе, знал об этом законодательстве, но не мог это обсуждать в делопроизводственных документах, как и другие вопросы высшей политики. Он предлагал то, о чем возможно было написать, оставаясь в рамках системы и рассчитывая быть услышанным: необходимость попечительства власти над рабочими, признание за последними со стороны государства права на улучшение материальных условий и на защиту от довлеющей и ничем не ограниченной власти предпринимателей.

И, самое главное, он утверждал таковой вариант событий как допустимый. Подобное попечительство даст рабочим, настроенным в массе своей «православно-самодержавно», шанса избежать влияния социал-демократов, исключив политическую составляющую из их деятельности. А экономические нужды рабочих – это то, о чем власть должна не только знать, но и то, что она должна пытаться реализовывать. Нужно дать рабочим право голоса — получив возможность высказаться на легальной площадке, они сами по себе откажутся от социалистических идей.

Великий князь Сергей Александрович одобряет предлагаемые Зубатовым меры. В первую очередь, симпатию великого князя вызывает идея попечительства власти над рабочими. Стремление выстроить определенную систему попечительства над рабочими, их «охрану» и от разрушительного действия социалистической пропаганды, и от самодурства фабрикантов, вообще было свойственно Зубатову. Так, правитель канцелярии министра внутренних дел Д.Н. Любимов писал в своих воспоминаниях о Московском охранном отделении: « В Москве по воскресеньям весь день охранное отделение было открыто. По очереди дежурили чины отделения, принимали прошения, разъясняли рабочим их права, выдавали иногда пособия, принимали на себя различные хлопоты по устройству рабочих »[ 5] .

После непродолжительной негласной подготовки в 1901 году рабочие Москвы подают московскому обер-полицмейстеру заявку на создание общества взаимопомощи. Так возникает первое «зубатовское» общество — «Общество взаимопомощи рабочих механического производства». Затем в 1901–1902 гг. под контролем Московского охранного отделения возникли Совет рабочих механического производства Москвы, Общество взаимной помощи текстильщиков. Аналогичные общества были созданы среди ткачей, булочников, табачников и других профессий. В этих обществах состояло не менее 1,8 тыс. человек. Все они были объединены в Совет рабочих г. Москвы[ 6] .

По инициативе Зубатова для рабочих этих обществ были организованы публичные лекции – по воскресеньям, в здании Исторического музея их читали известные экономисты, профессора И. Х. Озеров, В. Э. Ден, А. Э. Вормс, А. А. Мануйлов, В. И. Анофриев, Н. Ф. Езерский и другие. Озеров же составил для рабочих проект устава общества.

Как отмечает А.В. Репников, большое влияние на постановку рабочего вопроса Зубатовым оказал Л.А. Тихомиров, с которым Зубатов познакомился еще в 1896 году[ 7] . В 1901 году по просьбе Зубатова Тихомиров написал несколько брошюр о профессиональном движении, а Зубатов распечатал их в типографии и распространил в рабочей среде.

В Совете рабочих механического производства , который руководил всеми собраниями обществ, была личная агентура Зубатова из рабочих, с которыми он когда-то вел разъяснительные беседы. Помимо прочего, совет принимал жалобы от рабочих и выступал в их защиту в случаях притеснений со стороны фабрикантов. В таких случаях московская администрация в лице Зубатова и Трепова оказывала Совету поддержку. В том числе и тогда, когда в феврале 1902 года Общество организовало забастовку на Шёлковой мануфактуре.

Самым зримым успехом зубатовских обществ стала грандиозная патриотическая манифестация рабочих 20 февраля 1902 года , прошедшая в 41-ую годовщину отмены крепостного права. Масштабы ее сложно переоценить. «Количество собравшихся рабочих по разным данным составило около 60 тысяч (!) человек. Рабочие отслужили панихиду вокруг памятника Александру II Освободителю, возложили венок к подножию монумента, купленный на деньги самих же рабочих, затем молились за здравие царствующего Николая II. Под гимн «Боже, царя храни» и крики «Ура!» в воздух кидали шапки тысячи и тысячи людей»[ 8] .

В такой обстановке пропаганда социал-демократических идей, как и обещал Зубатов в 1898 году, сошла на нет.

16-го июня 1902 года в стенах аудитории Исторического музея открылся новый цикл публичных лекций для рабочих. Под влиянием Тихомирова в лекциях на этот раз был заметно усилен религиозный компонент. Председателем комиссии по организации чтений был назначен епископ Можайский Парфений. Перед открытием лекций митрополит Московский Владимир совершил молебен. Первую лекцию читал отец Иосиф Фудель на тему «О Святой Руси как русском народном идеале». Кроме богословских лекций, рабочим читались лекции по естественным наукам, географии, истории, истории живописи[ 9] .

Помимо Москвы Зубатов развернул активную деятельность на юге и западе тогдашней России – в Минске и Одессе. Здесь главной революционной силой была еврейская рабочая партия – Бунд. Зубатов применил ту же технологию – и вот уже не Бунд, а Независимая еврейская рабочая партия, руководимая Зубатовым посредством переписки, возглавляет местное рабочее движение, основанное на принципах мирного сопротивления фабрикантам и отрицания революции.

В начале осени 1902 года по инициативе нового директора Департамента полиции А.А. Лопухина, знавшего Зубатова по временам своей службы в Московском окружном суде, и при согласии нового министра внутренних дел В.К. Плеве Зубатов перешел с должности начальника московской охранки на должность руководителя Особого отдела Департамента полиции. Он переезжает в Санкт-Петербург, где также организует рабочие организации по типу московских. Первой из этих организаций в ноябре 1902 года стало «Общество взаимопомощи рабочих механического производства г. Санкт-Петербурга». В конце 1902 года в состав этого общества вошел священник Георгий Гапон , который позднее, уже после отставки Зубатова, возьмет дело руководства обществом в свои руки.

Между тем, над Зубатовым и проводимой им политикой сгущались тучи – в лице недовольных фабрикантов и министра финансов Сергея Юльевича Витте . Кроме того, в июле 1903 г. организованная зубатовцами мирная демонстрация в Одессе переросла в огромную стачку, вышедшую из-под контроля, которая охватила весь юг Империи. Это вызвало резкое недовольство министра внутренних дел В.К. Плеве.

Министр финансов С.Ю. Витте и министр внутренних дел В.К. Плеве

Общепринятой версии произошедшего после этого не существует. По каким-то причинам Зубатов начинает плести интриги против Плеве, ведет переговоры с его главным бюрократическим противником – Витте. Узнав об этом, Плеве моментально отправляет Зубатова в отставку, с запретом на жительство в столицах, ссылкой во Владимирскую губернию и постановку под гласный надзор полиции.

Общества же, созданные Зубатовым, продолжают существовать сами по себе, уже без руководства со стороны полиции, хотя вроде бы и под ее контролем (мнения о степени участия в деятельности обществ различных государственных структур, начиная от градоначальников и заканчивая министром внутренних дел, сильно разнятся). Спустя два с небольшим года – 9 января 1905 года – столичное общество под руководством Гапона проведет рабочую демонстрацию, расстрел которой обычно считается началом Первой русской революции.

Очевидно, что за этой деятельностью Зубатова стояло весьма серьезное теоретическое обоснование. Разные авторы отмечают самые разные источники воззрений Зубатова на рабочий вопрос. Это и С. Вебб и Б. Вебб, В. Зомбарт, Г. Геркнер, П. Рузье, Л. Вигур – европейские теоретики тред-юнионизма, писавшие о важности постепенного роста кооперативной и муниципальной собственности, активизации профсоюзного движения и развитии местного самоуправления.

Это и Тихомиров, который интересовался рабочим вопросом еще в 1890-е годы. Это и теоретики «христианского социализма» Ф. Ламенне, Ф. Д. Морис, Ф. Баадер. Вполне возможно, Зубатов был знаком и с идеями катедер-социализма А. Вагнера, сторонника государственно-христианской версии социалистического учения, которое « утверждало, что с проблемами в государстве и обществе надо бороться, используя религиозно-нравственные начала, не выходя за рамки существующего государственного строя ».

Современники видели в «полицейском социализме» Зубатова отголоски политики Наполеона III во Франции и Бисмарка в Германии. Так, во Франции правительство « прибегало к мерам материальной помощи рабочим, широко организуя общественные работы или устраивая рабочие квартиры, затем повело идейную кампанию в рабочих массах при посредстве кузена императора принца Наполеона. Так как правительство не желало разрешить политической кампании во Франции, то ее начали за границей, в журнале L ’ Esperance , провозгласившем союз между империей и рабочими классами (1860)…

Зубатовцы указывали на фабрикантов как на единственных и главных виновников бедственного положения рабочей массы, а друзья Французской империи восклицали: «Орлеанистская буржуазия, оставшаяся владычицей высоких общественных должностей, сеет раздор между народом и императором » .

Во многом схожую политику проводил в 1860-е годы в Германии Отто Бисмарк, пытаясь, с одной стороны, поставить под контроль деятельность Общего германского рабочего союза под руководством Ф. Лассаля, а с другой стороны – негласно поддержать деятельность Карла Эйхлера, в будущем – чиновника полиции, по созданию производительной ассоциации[ 11] .

Попутно отмечу: эти особенности политики ряда государств того времени позволяют поставить под вопрос расхожее представление о том, что легальное рабочее движение, профсоюзы – это удел социалистических партий и оппозиции.

Однако Зубатов, по всей видимости, думал не только о профсоюзах и рабочем движении как таковом, но и о более общих вопросах устройства народной и государственной жизни. Свое идейное кредо он определял как «народный монархизм». Говоря же современным языком, позицию Зубатова можно определить как « левый консерватизм ».

С одной стороны, Зубатов высказывал идеи, под которыми подписался бы любой консерватор того времени. Скажем, типологически очень схожи с Константина Петровича Победоносцева следующие мысли Зубатова: « Народная масса во все времена и у всех больших народов (не говоря уже о нашем) всегда живо верила, что только монарх является представителем общих интересов, защитником слабых и угнетенных… В прошлом монархия существовала тысячелетиями (великие монархии древнего Востока и греко-римского мира), а народное представительство, просуществовав всего сто лет, трещит уже по всем швам, и не выдерживающая критики его политическая идея умирает… введенная в заблуждение хитроумной системой политического представительства народная масса дрогнула было, но раскусив сей орех, охладела к нему »[ 12] .

Однако все эти мысли у Зубатова развивались совсем в другую сторону, чем у консерваторов-охранителей. Так, он писал: идея народного представительства уступает « место процессу развивающейся самоорганизации народа (печать, профессиональное движение всех видов и пр.) ».

Более того, главный враг и народа, и монархии – это нобилитет : « Зная непочтительность к себе народной массы и живую веру в ее монархический принцип, нобилитет старается сохранить монархию в целях вящего использования ее в своих видах и притом безнаказанно со стороны раздраженных масс. Поддавшаяся в истории на эту удочку, монархическая власть принуждена была затем играть роль дворцового гренадера при сундуках нобилитета ».

«В Риме, в средние века она (народная масса – Л.У.) неизменно поддерживала монархическую власть в ее исторической борьбе с аристократией и нобилитетом».

Тем самым, аристократия и нобилитет, под которым Зубатов подразумевает буржуазию, « являются исконными противниками монархической власти и стремятся ограничить ее, закрепив за собою непосредственное участие в распоряжении государственной властью, для того чтобы использовать ее в целях упрочения своего социально-экономического господства в народной жизни »[ 13] .

Тем самым, России не походит конституционный путь развития, по которому идет Западная Европа. Истинная же реализация народных интересов состоит не в создании парламента, а в развитии различных форм самоорганизации народа. Причем не только социально-экономических, какими были профсоюзы, но и региональных, в виде органов местного самоуправления.

Любопытно, что о принципиальном значении самоуправления как формы организации общества в монархическом государстве – идейное течение, представленное в начале ХХ века такими именами, как А.А. Киреев, С.Ф. Шарапов, Д.Н. Шипов, Ф.Д. Самарин и другие. При этом в их концепциях самоуправление выступало своего рода дополнением к – специфически русской формы представительства при монархе от различных слоев населения.

Любопытно и то, что в 1902 году новый министр внутренних дел В.К. Плеве был близок к идеям Зубатова. В то время вокруг Плеве, по всей видимости, могла сформироваться неформальная коалиция сил, утверждавших необходимость обновления политической, экономической и социальной системы страны, при этом без разрушения самой системы.

Среди постоянных собеседников Плеве был Киреев, который в своем дневнике отмечал присутствовавший у министра интерес к идеям «старомосковского представительства» (то есть к Земскому собору)[ 14] . Более того, в своих разговорах с генералом-славянофилом Плеве обсуждал не только возможность самого представительства, но и его конкретные формы, полномочия, способы разделения функций между этих представительством и министрами[ 15] .

Александр Алексеевич Киреев был в хороших личных отношениях и постоянной переписке с Тихомировым, который, хотя и не был славянофилом, симпатизировал принципу самоуправления народа. В самом начале своего министерства Плеве встречался с Шиповым, пытаясь договориться с ним о совместной (в смысле совместной для власти и земских сил) программе реформ. Показательна и позиция директора Департамента полиции, которого пригласил на этот пост сам Плеве, А.А. Лопухина, писавшего уже в отставке: «Господство демократического принципа может быть обеспечено только взаимодействием участия всего населения, а не одного «мыслящего» общества в законодательстве, распоряжении народными деньгами»[ 16] .

Зубатов со своими идеями низовой самоорганизации и самобытностью русской монархии, судя по всему, вполне органично вписывался в эту коалицию. Однако наметившиеся тенденции оказались слишком непрочными.

Надо понимать, что Министерство внутренних дел того периода представляло собой не столько структуру, боровшуюся с преступностью, сколько структуру, занимавшуюся внутренней политикой, вырабатывавшую основные принципы внутриполитического курса и отвечавшую за его реализацию.

Системным противником Министерства внутренних дел при этом выступало Министерство финансов, отвечавшее не за экономическое положение населения (этим опять же занималось МВД), а за состояние денежной системы, промышленности, банков. Именно поэтому положение рабочих волновало Министерство финансов в последнюю очередь, и Плеве нажил себе врага в лице Витте в том числе и по причине своей поддержки политики Зубатова.

Впрочем, разногласия двух министров касались не только рабочего вопроса, но и вопроса о самоуправлении. Витте еще в середине 1890-х годов заявил себя противником существовавших тогда таких институтов самоуправления, как земства. Плеве же, возглавив летом 1902 года Министерство внутренних дел, пытался пойти на диалог с земскими и неославянофильскими кругами, тем более, что отчасти эти круги пересекались.

Однако уже на исходе 1902 года Плеве был разочарован в земцах. И хотя, судя по записям Киреева, Плеве не отказывался от совещательного представительства при монархе как теоретически полезной идеи, его реальная политика в отношении земств резко ужесточилась. Земцы не остались в долгу: они нашли себе поддержку в лице врага Плеве – Витте, в 1903 году внезапно захотевшего дружить с лидерами земской оппозиции[ 17] .

Вероятно, в эту же ловушку попал и Зубатов: не одобряя жесткий антиземский курс министра внутренних дел, он попытался сблизиться с влиятельным человеком, объявившим себя сторонником развития самоуправления во всех его формах. На этом карьера Зубатова и закончилась.

Зная о том, что случилось после отставки Зубатова в августе 1903 года, легко можно сказать – его политика оказалась не только провальной, но и губительной. Кто знает, что было бы, если бы не было рабочего общества в Санкт-Петербурге или, если бы его не возглавил Георгий Гапон. Сторонники концепции революционных событий в России начала ХХ века как порождения цепочки случайностей, наверняка, могут сказать в этом случае, что если бы не Зубатов, то не было бы и 9 января 1905 года, а, значит, и революции.

Не вдаваясь в альтернативную историю, можно отметить ряд особенностей политики «полицейского социализма», которые действительно не позволили ей стать постоянной формой взаимодействия власти и социально ущемленных и недовольных своим экономическим положением низов общества в лице рабочих.

Во-первых, слишком мал был административный вес самого Зубатова в бюрократической иерархии . Малейшее недовольство со стороны начальства – и произошла немедленная опала, от которой его оказалось некому защитить.

Во-вторых, коалиция людей, его поддержавших, была слишком разнородной, разноуровневой (глава московской полиции, генерал-губернатор, директор Департамента полиции, министр внутренних дел), в ней не было внутреннего единства, тем более — единства на достаточно длительном историческом отрезке.

В-третьих, слишком «личным» был весь проект Зубатова . Он отражал, казалось бы, объективно назревшие перемены, но реализация этого проекта зависела исключительно от «личного гения» его автора. Все попытки институционализации и формализации низовой самоорганизации рабочих вызывали у Зубатова неприятие. Он считал возможным руководить процессом только путем «ручного управления».

Отсутствие какого-либо нормативно-правового поля, регулировавшего процесс создания и функционирования рабочих обществ, не говоря уже о законодательном оформлении их прав и обязанностей, – а ведь Зубатов даже не ставил перед собой такой задачи – привело к достаточно быстрой потере управляемости движением, а в итоге – к его полной бесконтрольности и стремительному забвению тех идеалов, ради которых они и были созданы.

_______________________

См., например:

Григорьевский М. Полицейский социализм в России. Зубатовщина. Издание журнала Образование. СПб., 1906; Корелин А.П. Русский полицейский социализм (зубатовщина) // Вопросы истории. 1968. № 10.; Он же. Крах идеологии «полицейского социализма» в России// «Исторические записки», 1973, № 92.

Чудакова М.С. С.В. Зубатов и зубатовщина // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012, № 4 (18). Ч. II. C. 211- 215.

Трудовые конфликты и рабочее дви­жение в России. СПб, 2011.

Любимов Д.Н. Отрывки из воспоминаний. (1902 – 1904 гг.) // Исторический архив. 1962. № 6. С. 76.

Краснов П.В. «Оградить учащуюся молодежь от доминирующего влияния на нее злонамеренного меньшинства…» // Отечественные архивы. 2007. № 5.

Репников А.В. Консервативные модели российской государственности. М., 2014. С. 338.

Кононова О.А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Том XIV.

Кононова О.А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Том XIV.

Лопухин А.А. Из итогов служебного опыта. М., 1907. С. 52

Подробнее о колебаниях земцев между Плеве и Витте см.: Соловьев К.А. Кружок «Беседа»: в поисках новой политической реальности. М., 2009.

С. В. Зубатов (1863-1917) – яркая и очень интересная фигура в русской системе административно-государственного управления. Весьма примечателен его проект «полицейского социализма».

Сергей Васильевич Зубатов родился в Москве в 1863 г. Учась в шестом классе гимназии, он оказался вовлеченным в работу кружка радикальной молодежи. Из гимназии пришлось уйти. Юноши и девушки собирались на квартире Зубатова, а после его женитьбы на А.Н. Михиной, в помещении ее библиотеки, известной на всю Москву. Знавшие Зубатова в тот период его жизни, отзывались о нем, как о человеке умном, интеллигентном, энергичном, бескорыстном и обаятельном.

Увлечение Зубатова радикальными идеями совпало с периодом наивысшего подъема деятельности "Народной воли" и, последовавшим за ним, мрачным временем дегаевщины, временем "кровосмешения" революционеров с полицейскими, когда члены партии гибли от доносов предателей, когда джин провокации, выпущенный Судейкиным, поселился всюду, и люди потеряли доверие к близким и друзьям. Руководитель одного из народовольческих кружков М. Р. Гоц, впоследствии один из основателей партии социалистов-революционеров, вспоминал: "Это было вообще ужасное время. "Народная воля", истекшая кровью, несомненно шла быстрыми шагами к своему окончательному разложению, но это еще не вошло в сознание действующих революционеров. Им казалось, что все дело только в новой концентрации сил при старых организационных принципах и тактических приемах. Однако сил становилось все меньше и меньше, а наряду с громадными провалами 84 года страшную разрушительную работу совершила получившая начало от "Дегаевщины" деморализация в революционных рядах. ...Помнится, мне передавали в 85 году, что Зубатова вызвал к себе начальник Московской охранки Н.С. Бердяев, который предложил ему или поступить в шпионы, или быть высланным из Москвы. Зубатов рассказывал, что с негодованием отверг предложение, но на самом-то деле вернее всего тогда же начал свою доблестную службу".

Вызов Зубатова в Охранку состоялся 13 июня 1886 г., и он дал согласие на сотрудничество без колебаний. Период от визита в Охранку до разоблачения, время своей провокаторской деятельности, Зубатов называл "контр-конспиративным". Уж очень не хотелось ему произносить такие слова по отношению к себе, как "агент", "шпион", а точнее - "провокатор". Библиотека Михиной, вокруг которой группировалась радикальная молодежь, превратилась в гнездо провокации. Зубатов агитировал вновь приходивших вступать в революционные кружки, с помощью Московского охранного отделения обеспечивал подпольные типографии оборудованием и шрифтами, писал прокламации, пытался проникнуть в разбросанные по России народовольческие кружки, собирал о членах партии нужные сведения и передавал их в Охранку.

24 октября 1886 г. стараниями Зубатова за решеткой оказались члены кружка Гоца М. И. Фондамипский, умерший в Иркутске в 1896 г., и О. Г. Рубинок, сошедший с ума от идбионий и вскоре умерший. Гоцу повезло больше, он умер в 1906 г. на операционном столе берлинской больницы.

5 февраля 1887 г. полиция арестовала шестнадцатилетнего Леонида Меныцикова, впоследствии крупного чиновника Департамента полиции, перешедшего на сторону революционеров. В 1911 г., находясь в эмиграции, он опубликовал открытое письмо министру внутренних дел Столыпину, где, вспоминая свой арест, писал: "С самого начала моего сидения в тюрьме в мою душу закралось подозрение, что я сделался жертвою доноса. Моя догадка нашла себе подтверждение. Очень скоро выяснилось, что я и многие другие были арестованы вследствие предательства одного молодого человека. Имя этого господина Вам должно быть известно; министерство, во главе которого Вы числитесь, платит ему ныне 5000 рублей ежегодной ренты. Это был С. В. Зубатов". 2 мая 1887 г. Московская полиция арестовала около двухсот молодых людей. Эта грандиозная облава производилась не без помощи Зубатова. Двести искалеченных жизней и тысячи жертв впереди. Так началась карьера Зубатова - восходящей звезды полицейского небосклона Российской империи. В 1887 г. его разоблачили народовольцы, и он перешел на легальное положение чиновника Московского охранного отделения.

Благодаря незаурядным способностям и бескорыстной преданности любимому делу, Зубатов быстро занял должность помощника начальника Охранки, а с 1896 г.- начальника. Недоучившийся гимназист оказался много умнее и образованнее своих коллег. Несмотря на повседневную занятость, он много читал специальной, общеобразовательной и революционной литературы, выходившей в Россия и вне ее. Он нашел себя в политическом сыске. Охранка оказалась его стихией.

Жандармский полковник П. П. Заварзин, коллега и последователь Зубатова, писал о нем: "Зубатов был одним из немногих правительственных агентов, который знал революционное движение и технику розыска. В то время политический розыск в империи был поставлен настолько слабо, что многие чины не были знакомы с самыми элементарными приемами той работы, которую они вели, не говоря уже об отсутствии умения разбираться в программах партий и политических доктринах. Зубатов первый поставил розыск в империи по образцу западноевропейскому, введя систематическую регистрацию, фотографирование, конспирирование внутренней агентуры и т. п.". Зубатов превосходно знал революционное движение заката народничества, в тонкостях революционного движения более позднего периода он разбирался хуже. Что касается политического сыска, то в нем его следует признать мэтром.

После разгрома народничества и появления социал-демократов Зубатов понял, что назрело изменение методов борьбы с революционным движением. Он читал теоретические работы, включая Маркса, изучал практику революционной борьбы, анализировал: "Рабочий класс - коллектив такой мощности, каким в качестве боевого средства революционеры не располагали ни во времена декабристов, ни в период хождения в народ, ни в моменты массовых студенческих выступлений. Чисто количественная его величина усугублялась в своем значении тем обстоятельством, что в его руках обреталась вся техника страны, а он, все более объединяемый самим процессом производства, опирался внизу на крестьянство, к сынам которого принадлежал; вверху же, нуждаясь в требуемых знаниях по специальности, необходимо соприкасался с интеллигентным слоем населения. Будучи разъярен социалистической пропагандой и революционной агитацией в направлении уничтожения существующего государственного и общественного строя, коллектив этот неминуемо мог оказаться серьезнейшей угрозой для существующего порядка вещей".

Зубатов, как ему казалось, нашел блистательное решение, позволяющее отвлечь рабочий класс от желания уничтожить существующий государственный строй. Его замысел отличался завидной простотой: он предложил вытеснить революционеров из рабочей среды и подменить их правительственными агентами, а борьбу политическую борьбой экономической. Зубатов полагал, что для достижения поставленной цели достаточно на средства Департамента полиции создать сеть легальных рабочих организаций, напоминавших западноевропейские профсоюзы и назначить в них своих лидеров - людей, преданных монархическому строю. Зубатов надеялся внешне похожими способами достигнуть противоположных результатов. В апреле 1898 г. он изложил свои мысли в записке на имя оберполицмейстера Москвы Д. Ф. Трепова, тут же доложившего ее содержание генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу. Получив одобрение и поддержку московских властей, Зубатов приступил к действиям.

Кроме названных лиц, Зубатову почти никто не сочувствовал, но покровительство в. к. Сергея Александровича и Трепова позволило ему реализовать свои замыслы в Москве, Минске, Одессе и позже в Петербурге. Первые результаты показались заманчивыми, и Зубатова в октябре 1902 г. назначили начальником Особого отдела Департамента полиции - главой политического сыска империи. Следом за ним в столичных полицейских учреждениях оказались его бывшие подчиненные по Московскому охранному отделению Л. П. Меньшиков, Е. П. Медников, А. И. Спиридович и другие. За время работы в Департаменте полиции Зубатову удалось провести крупные преобразования в политическом сыске. Он ввел новые методы слежки и регистрации, покрыл Россию густой сетью Охранных отделений, во главе которых встали молодые жандармские офицеры. "С появлением этих лиц,- вспоминал один из бывших чиновников Департамента полиции,- все взгляды на революционное движение и, в особенности, на приемы борьбы - совершенно изменились: был провозглашен лозунг, что все агентурное дело сводится к купле и продаже, и что цель оправдывает все средства, хотя бы и не вполне чистоплотные; создалась система исключительных награждений за открытие сенсационных дел, как, например, тайных типографий, складов бомб и т. д., что неизбежно натолкнуло розыскные органы на искусственное оборудование блестящих дел, с помощью которых возможно будет сделать головокружительную карьеру".

Система исключительных награждений существовала и до Зубатова. Высшая администрация почему-то не понимала, что она тем самым содействовала не раскрытию преступлений, а созданию видимости кипучей деятельности, развитию и расширению полицейской провокации. Система исключительных награждений в правоохранительных органах существовала в 1930-1980 гг., когда требовалось наладить небывалый по масштабам процесс истребления людей, и действовала она более эффективно, чем при Зубатове.

Переход в столицу явился концом полицейской карьеры Зубатова. Неожиданно его отстранили от должности и 20 августа 1903 г. выслали в Москву, оттуда во Владимир под гласный надзор полиции с запрещением въезда в столицы.

Причин падения Зубатова можно назвать несколько. Он был умнее и строптивее, чем разрешалось Департаментом полиции, разозлил многих крупных чиновников непривычными преобразованиями, в том числе и министра внутренних дел В. К. Плеве. Плеве верил, что к революционному пролетариату начала XX в. можно применить методы борьбы, оказавшиеся эффективными в 1880-х годах в отношении кучки самоотверженных народовольцев, и поэтому постепенно превращался в идейного противника Зубатова. Зубатовские методы работы были для него чрезмерно тонки. Зубатов понимал, что рано или поздно Плеве захочет от него отделаться, и решил попробовать опередить события. Он искал покровительства у министра финансов С. Ю. Витте, врага Плеве, пытался склонить его на свою сторону. Плеве донесли об интриге, затеянной Зу-батовым. Расплата последовала молниеносно и в исключительно грубой форме.

После убийства Плеве опального Зубатова вызвали осенью 1904 г. в Петербург для объяснений, его реабилитировали, дали пенсию, сняли гласный надзор, но на службу не пригласили. Уже ко времени увольнения Зубатова из Департамента полиции его идеи на практике потерпели поражение. Он недооценил мудрость народа. Когда дело касалось его кровных интересов, он точно формулировал свои требования и не шел за лжеповодырями - полицейскими агентами. Рабочие в своих целях использовали организации, созданные и финансируемые правительством. Тогда экономическая борьба против конкретного хозяина-эксплуататора, заложенная в основу зубатовских организаций, перерастала в политическую борьбу против монархического правления, а лжеповодыри или исчезали, или переходили на сторону боровшегося народа. Злейшие враги зубатовских организаций - капиталисты, привыкшие видеть в рабочем бессловесный придаток производственного процесса, не желали вступить в сговор с Департаментом полиции и более других содействовали краху зубатовщины.

В 1905 г., пока Витте оставался у власти, а страсти вокруг зубатовских новаций несколько улеглись, ему предлагали вернуться на службу в Министерство внутренних дел, но после оскорбительного изгнания, он не пожелал вновь надевать мундир надворного советника. Зубатов затворнически жил во Владимире, много читал, анализировал результаты внедрения своих изобретений, но взглядов не переменил. Переехав в Москву, он некоторое время сотрудничал в крайне реакционной газете "Гражданин". Ее редактировал и издавал кн. В. П. Мещерский, составлявший с Витте и Зубатовым триумвират, противостоявший Плеве. Зубатов делал и другие попытки заняться литературным трудом, но безуспешно. Те, для кого он писал, считали его опусы скучными и заумными. Сегодняшний читатель прочел бы их с интересом и пользой. В стойкости и последовательности идее монархического управления в совокупности с "полицейским социализмом" ему не откажешь.

Подтверждение сказанному можно найти в переписке Зубатова с историком революционного движения, редактором журнала "Былое" В. Л. Бурцевым. Так, в письме от 21 марта 1908 г. из Владимира он сообщал своему корреспонденту в Париж: "Я - монархист самобытный, на свой салтык и потому глубоко верующий. Ныне идея чистой монархии переживает глубокий кризис. Понятно, эта драма отзывается на всем моем существе; я переживаю ее с внутренней дрожью. Я защищал горячо эту идею на практике. Я готов иссохнуть по ней, сгнить вместе с нею...". Из писем Зубатова можно понять, почему он позволил легко себя завербовать в Охранку. Его связь с радикалами началась в период революционного подъема. В годы реакции он ожесточился против тех, с кем посещал революционные кружки, он понял, что борьба с правительством не для него. В отличие от других перебежчиков, Зубатов не искал богатства и чинов.

В первых числах марта 1917 г., узнав об отречении Николая II от престола, Зубатов застрелился. Он начал полицейскую карьеру в качестве провокатора и разработал свой, необычный тип провокации.

Сергей Васильевич Зубатов – одна из наиболее известных фигур в царских спецслужбах накануне революции, сотрудник, затем глава Особого отдела охранного отделения.
Обучаясь в гимназии, Зубатов увлёкся модными в то время идеями нигилизма. В 1882 году создал в гимназии кружок нигилистов, где стал лидером, часто спорил с учителями. Изучал работы таких авторов как Д. И. Писарев (тогда запрещенный), Н. Г. Чернышевский, В. В. Берви-Флеровский, Дж. Милль, Г. Спенсер, Ч. Дарвин, К. Маркс и др. В 1884 году был отчислен из 7 класса гимназии по настоянию отца, недовольного тем, что сын связался с неблагонадежными лицами.

После отчисления Зубатов работал канцелярским служащим и заведующим частной библиотекой А.Н. Михиной, на которой затем женился. В библиотеке Михиной можно было достать книги, изъятые из обращения, и потому она была популярна среди молодежи. Зубатов же выдавал всем желающим запрещённую литературу.
Зубатов общался с членами народовольческих кружков, в которых сам не состоял, но, несмотря на идейные расхождения, позволял народовольцам пользоваться своей библиотекой. Летом 1886 года он был вызван на допрос к начальнику Московского охранного отделения Н.С. Бердяеву. Тот сообщил Зубатову, что его библиотека использовалась членами революционных кружков в качестве конспиративной квартиры, и по этой причине он привлечён как один из подозреваемых.

Зубатов, по его словам, возмущенный тем, что «красные иезуиты» без его ведома превратили его библиотеку в «очаг конспирации», «дал себе клятву бороться впредь всеми силами с этой вредной категорией людей, отвечая на их конспирацию контр-конспирацией, зуб за зуб, вышибая клин клином». Поэтому он согласился на предложение ротмистра Бердяева стать секретным сотрудником охранного отделения, чтобы таким образом «раз навсегда снять сомнение в своей политической неблагонадёжности».
Осенью 1886 года Зубатов начал свою работу в качестве секретного сотрудника. Он составил письмо на имя известного народовольца Василия Морозова, в котором выражал желание поддержать народовольческую организацию и просил снабдить его рекомендательными письмами. Морозов, знавший Зубатова, поверил и характеризовал его товарищам как верного человека. В течение года, с 1886 по 1887 год, Зубатов разыгрывал роль революционера и добился больших успехов. Оказывая революционерам различные услуги, он освещал их деятельность в охранном отделении, благодаря чему полиции удалось раскрыть многих видных народовольцев, таких как В.Н. Морозов, В.А. Денисов, А.А. Ломакин, М.Р. Гоц, М.И. Фундаминский, М.Л. Соломонов, С.Я. Стечкин, В.Г. Богораз, З.В. Коган, К.М. Терешкович, Б.М. Терешкович, С.М. Ратин, И.И. Мейснер, М.А. Уфлянд и другие.

В 1887 году Зубатов был разоблачён и объявлен «провокатором», после чего пошел служить в полицию открыто. С 1 января 1889 года он был зачислен в штат Московского охранного отделения.
Много лет спустя Зубатов признавался в одном из писем: «Справедливость требует добавить, что в кратковременный период контрконспиративной деятельности (несколько месяцев) имело место два-три случая, очень тяжёлых для моего нравственного существа, но они произошли не по моей вине, а по неосмотрительности и из-за неумелой техники моих руководителей». Такое признание вряд ли нуждается в пояснениях…

В новой должности Зубатов активно принялся за работу. Встав во главе Особого отдела, он начал реформу всей системы политического сыска. По его инициативе во всех крупных городах империи были созданы охранные отделения, подчинённые непосредственно Департаменту полиции. Во главе вновь созданных отделений ставились офицеры зубатовской школы, обученные его методике политического сыска. Можно видеть, что Зубатов уделял внимание кадровой и организационной работе.
Мысля системно, Зубатов понимал, что одних репрессивных мер в борьбе с революционным движением явно недостаточно. Нужно было что-то менять… Союзников правительства для борьбы с идейной социал-демократией Зубатов увидел в лице рабочих, которые, как правило, отстаивали исключительно материальные интересы, не углубляясь в революционную идеологию. Но для того чтобы лишить революционных вождей влияния на рабочие массы, необходимо было, чтобы сама власть пошла навстречу экономическим требованиям рабочих.
В апреле 1898 года Зубатов составил докладную записку, где предлагал программу мер для улучшения положения рабочих. Записка была передана московскому обер-полицеймейстеру Д. Ф. Трепову. Он представил её в виде доклада московскому генерал-губернатору Сергею Александровичу. Поначалу зубатовская инициатива была принята с пониманием, и тот приступил к разъяснительной работе. Во время допросов он объяснял рабочим, что монархия не является их врагом и что рабочие могут добиться удовлетворения своих интересов при существуем строе.
Надо понимать, что идеологом С.В. Зубатов не был. Его концепция совмещения рабочего движения с монархической идеей носила чисто практический характер. Идеологом для зубатовцев стал монархист Лев Тихомиров, бывший революционер-народоволец. Но Зубатова вполне можно назвать одним из первых практиков социал-монархизма. С одной стороны, зубатовское движение следовало формуле «монархическая власть плюс социальная справедливость». С другой, предлагала новую модель политического представительства – по профессиональному (корпоративному) принципу, позднее теоретически развитую Солоневичем.

Как известно, в своей деятельности Зубатов добился определенных успехов. Ему удалось создать крупные рабочие организации, противостоящие социал-демократам с одной стороны и защищающие интересы рабочих перед фабрикантами с другой. Для чтения лекций рабочим он приглашал специалистов из интеллигенции, в числе которых был известный священник Гапон. Впрочем, найти интеллектуалов, согласных сотрудничать с зубатовским движением, было непросто – в либеральных интеллигентских кругах Зубатов и его последователи стяжали славу «провокаторов».

Но затем зубатовские организации закономерно вступили в конфликт с интересами фабрикантов, не собиравшимися облегчать положение рабочих. Их всецело поддерживало правительство, занимающееся строительством в России капитализма по западному образцу. Далее мелких уступок правящий слой не пошел, системе же требовались коренные изменения… Их предложили (и осуществили) уже другие – Ленин и его последователи.
Таким образом, зубатовское движение оказалось между двух огней: с одной стороны, с ним боролись прекрасно организованные и имеющие четкую программу действий социал-демократы, разоблачавшие «провокаторов» в своих газетах. С другой, зубатовцы стали врагами внедряемой в стране капиталистической системы и отдельных фабрикантов, стремящихся к наживе, и встречали все большее непонимание со стороны правительства.
Гром грянул в Одессе, летом 1903 года. Местный руководитель зубатовского союза, профессор философии Шаевич объявил о независимости своих рабочих организаций. К процессу сразу же подключились сторонники Ленина с революционными лозунгами. Началась забастовка, беспорядки, затем жестко подавленные полицией. Государю было доложено, что зачинщик возмущения – Зубатов.

К тому времени отношения неутомимого реформатора с министром внутренних дел В.К. Плеве, с которым и раньше возникали разногласия из-за его неприятия зубатовских новаций и однобокой репрессивной политики, испортились окончательно.
Видя крах своего дела, Зубатов не нашел ничего лучшего, как обратиться за помощью к своему недоброжелателю, министру финансов Витте, одной из знаковых фигур российского капитализма. Разумеется, нужды рабочих интересовали Витте в последнюю очередь. Вот что писал впоследствии жандармский генерал Спиридович, ученик Зубатова: «Идея Зубатова была верна… но проведение ее в жизнь было уродливо и неправильно. Оно явилось казенным, полицейско-кустарническим и шло, как говорится, не по принадлежности. Для профессионального русского рабочего движения не нашлось в нужный момент национального, свободного, общественного вождя. Не выделило такого реформатора из своих рядов и правительство. У Витте как министра финансов не оказалось ни глубокого знания и понимания рабочего вопроса, ни государственного чутья к нему, ни интереса».
Видимо, Зубатову действительно было некуда обратиться, если он пошел искать именно у Витте поддержки против Плеве. Как вспоминал затем Витте, Плеве узнал об этой беседе от князя Мещерского, которому Зубатов затем все рассказал. Не исключено, впрочем, что и сам Витте способствовал скорейшей отставке неудобного деятеля: «…мне сделалось известным, что Зубатов отправился к князю Мещерскому и то же самое говорил князю Мещерскому, причем сказал, что был у меня, говорил все это и просил моего вмешательства, чтобы я уговорил Плеве перестать вести его мракобесную политику, и что я от этого отказался. Тогда князь Мещерский поехал к Плеве и все ему рассказал, причем сказал, что Зубатов был у меня»2.
В годы Первой русской революции Зубатов пытался заняться публицистикой и разместил несколько статей с изложением своих монархических взглядов в газете В. П. Мещерского «Гражданин». Но личность Зубатова вызывала неприятие как правых, так и левых партий.

Как уже было сказано выше, проект зубатовского рабочего движения был чисто технологическим ходом. Таким образом он пытался вырвать у социал-демократов мощнейший революционный инструмент – коллектив рабочих. При этом противников капитализма Зубатов не был, о чем писал позднее в своей статье о «зубатовщине»: «Наименование её „полицейским социализмом“ лишено всякого смысла. С социализмом она боролась, защищая принципы частной собственности в экономической жизни страны, и экономической её программой был прогрессирующий капитализм, осуществляющийся в формах всё более культурных и демократических (почему-то кажущихся нашим российским капиталистам „антикапиталистическими“). Полицейские меры, как чисто внешние, опять-таки её не занимали, ибо она искала такой почвы для решения вопроса, где бы всё умиротворялось само собой, без внешнего принуждения».
Вряд ли он до конца понимал суть капитализма. Его главной задачей было охранять власть, а власть признавала капитализм. Признавал и Зубатов. Права власти для него были священны. Там, где они начинались, оканчивались границы самодеятельности права власти - «всё должно направляться к власти и через власть». Служение – это было делом всей жизни (и даже превыше жизни), это было серьезно.

Второй и, пожалуй, главный аспект деятельности Зубатова – собственно, политический розыск. Здесь нужно сказать о структуре российских спецслужб того времени: охранное отделение, в просторечии, «охранка» – название структурных органов департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи, занимавшихся политическим сыском. Сам департамент – преобразованное Третье Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии. В состав охранки входил ряд делопроизводств. В частности, 3-е «секретное» делопроизводство отвечало за политический розыск, надзор за политическими партиями и движениями и борьбу с ними.
Московское охранное отделение, где служил Зубатов, подчинялось Особому Отделу Департамента полиции. Начальник МОО Зубатов регулярно отчитывался перед главой Особого Отдела Л.А. Ратаевым, а обер-полицмейстер Москвы Д.Ф. Трепов отправлял аналитические записки Зубатова на имя директора Департамента полиции С.Э. Зволянского. Московская охранка была, пожалуй, главным действующее подразделение департамента полиции. В 1902 г Зубатов сменил Ратаева на его должности.
Сергей Васильевич, принявшийся за дело со всей своей энергией, столкнулся с распадом системы – запутанной иерархией межведомственных отношений, взаимодублированием ведомств, постоянно возникавшими на этой почве конфликтами, хроническим безденежьем, неорганизованностью. Сам Зубатов характеризовал все это как «удивительные беспорядки, царящие в земле российской»… Препятствия в работе создавал ряд факторов: недоверие к агентам со стороны рабочих обществ и противоречия последних с фабричными инспекторами, целенаправленное создание помех политическому сыску в тюрьмах, нейтралитет руководителей Департамента полиции в многолетнем конфликте между Главным Жандармским Управлением и охранными отделениями.

Зубатов выразительно описал «удивительные беспорядки», ставшие рабочими буднями политического сыска: «…мы за всех сработать не можем: мы агентурим, мы выслеживаем, мы арестуем, мы допрашиваем, мы тюремствуем, мы родным слезы вытираем, мы подштанники принимаем, мы на вокзал отправляем, мы официальную переписку ведем. Словом, за всех и за вся. Как отстранимся, так скандал. За всеми учреждениями как нянька ходи, да своих дел не забывай… Ах если б можно было только своим делом заниматься! А им приходится заниматься между делом… Словом, все посторонние лица и учреждения существуют только для того, чтобы портить нами сделанное» [Там же: 193]. Страдало дело, росла угроза самому существованию государства. Зубатов же ничего не мог предпринять.

Кроме того, начальник московской охранки был недоволен постоянным вмешательством Трепова, с которым находился в личном конфликте: “Должностные полномочия Зубатова явно не соответствовали размаху его планов, а любые начинания и мероприятий он был обязан согласовывать с далеко не всегда сговорчивым Д.Ф. Треповым: “Трепов властно распоряжается, но мало соображает, мы соображаем, но не можем распоряжаться. А сговориться – не в привычках Трепова”» [Там же: 183].
Конфликт Трепова и Зубатова не исчерпывался личными амбициями обоих – правоохранители не нашли общего языка в плане организации работы. Прямолинейность недалекого Трепова вела к многочисленным провалам в розыскной работе, которую скрупулезно вел Зубатов, годами воспитывая ценнейшие кадры секретных агентов: «Повальные аресты и обыски, производившиеся по распоряжениям Д.Ф. Трепова, сильно компрометировали Зубатова перед собственной агентурой, завербованной из числа революционеров. Усилия Д.Ф. Трепова, целиком и полностью повторяющие опыт борьбы с крамолой прошлых лет, подрывали новаторские действия начальника московского охранного отделения. Когда в феврале 1901г Д.Ф. Трепов в очередной раз провалил все его планы, Зубатов написал: “Я во всем виню Д. Ф-ча: он опозорил Москву, скомпрометировал Великого Князя, явив дурной пример не бывалого в Москве, который будут стремиться повторить искусственно (и не только в Москве)”. Состоявшиеся массовые аресты в очередной раз провалили работу Московского охранного отделения: “Мы крупицами арестовывали, а тут одним махом сведена вся работа на нет. Больно, досадно, обидно и готов укусить собственный локоть, да поздно, не достанешь уж его”, - досадовал Зубатов» [Там же: 183].
Агентуру трудно воспитать, но легко в один миг утратить. А от наличия хорошей агентуры зависел успех всего дела. Вообще, сама служба в качестве секретного сотрудника и, особенно, ее последствия не были завидными. В случае разоблачения от таких людей отворачивались друзья и коллеги и даже близкие, они не могли устроиться на работу, а пенсию им бывшее начальство часто не платило либо платило мизерные суммы. В ГАРФ, где хранятся резолюции межведомственных совещаний, агентурные записки полицейских служащих, перлюстрированные письма арестованных революционеров, в частности, сохранилось немало просьб бывших «шпионов» о денежной помощи. Следует отметить, что многие из них изначально шли на эту службу, чтобы содержать многочисленные семейства.

Политическая полиция глубоко проникла в университетскую среду, бывшую рассадником революционных настроений. Разумеется, подозрительность и ненависть студентов и преподавателей к предполагаемым агентам только росла. То же наблюдалось и в рабочей среде. Охранка также активно работала в тюрьмах, которые стали местом по передаче опыта нелегальной деятельности. Арестанты свободно обменивались письмами, революционеры со стажем читали лекции начинающим.
При этом нарушения тюремного режима, бывшие в порядке вещей, соседствовали с неоправданно жестокими мерами, применявшимися к некоторым арестантам, вроде помещения последних в тюремную больницу и выдачи им там халатов, зараженных сифилисом или туберкулезом. А правоохранительные ведомства продолжали бороться друг с другом: «В первые годы XX в. Московские тюрьмы постепенно стали плацдармом нешуточной ведомственной борьбы между охранными отделениями и губернскими жандармскими управлениями. Чины обоих учреждений обвиняли другу друга в формальной работе, приводящей к многочисленным нарушениям дисциплины в тюрьме» [Там же: 192].

…В письмах секретных сотрудников и студентов, связанных с революционными кружками, фигурирует немецкий город Шарлоттенбург. Там проживала последние годы своей жизни Зинаида Жученко-Гернгросс, бывшая одним из лучших зубатовских агентов. Ее жизненный путь теряется в 1917 году, до которого она, арестованная с началом Первой мировой войны немецкими властями по обвинению в шпионаже, находилась в тюрьме. Дальнейшая ее судьба неизвестна. Видимо, понадобилась определенным политическим силам как носитель информации – обычная история агента спецслужб, добившегося успехов в своем непростом деле. Зубатов оценил ее достижения, добившись для нее в свое время хорошей пенсии. Он вообще трепетно относился к своей агентуре. Оценили и враги – по-своему.

Еще один секретный сотрудник из числа зубатовских любимцев – Анна Серебрякова. Ее судьба прекрасно демонстрирует, как «оценивало» труд агентов охранки общество. Арестована после революции, в 1924 году. Муж, получивший документальные свидетельства ее «провокаторской деятельности», развелся с ней. Сын отказался от матери, а дочь на почве пережитого помешалась. Серебрякова была приговорена к семи годам лишения свободы. Умерла в тюрьме.
А сколько еще безызвестных помощников Сергей Васильевича Зубатова сгинуло бесследно и бесславно? Но стоит упомянуть еще о двух ярких фигурах зубатовской школы – Евно Азефе и священнике Георгии Гапоне. Первый – темная личность, как говорил о нем сам Зубатов, «натура афористическая», многого достиг и в охранке, и в организации социалистов-революционеров, не будучи преданным ни первой, ни второй. Такова ночная природа спецслужб – им часто приходится иметь дело с натурами темными и нечистыми, потому что и сами спецслужбы охраняют государство по ту сторону дня.

Печально известный Георгий Гапон – одаренная, восторженная натура, харизматический лидер. Ценный сотрудник Зубатова быстро сделался самостоятельной фигурой. Честолюбивую и не слишком дальновидную личность неосторожно подпустили к политической власти, которая в неопытных руках сродни яду или взрывчатке. С одной стороны – стихия народных масс, с другой – карательная машина больного, но все же государства. И между ними – харизматичный проповедник, возомнивший себя пророком. Взрыв получился немалой силы – с массами и государством играть не стоит.

Сам же Сергей Васильевич до того сросся всем своим существом с земным делом, заменившим ему душу, и, видимо, веру, что отказался от вечности, застрелившись холодным мартовским днем, узнав об отречении царя. Услышав новость, Зубатов понял только, что это – провал. Окончательный и бесповоротный, подведший черту под его личным провалом, последовавшим еще в 1903 году.

Незадолго до гибели он смотрел в окно и задал свой последний вопрос: «Какая нынче будет весна?»

Материалы по этой теме (1864 –1917), царский жандармский полковник, создатель системы политического сыска в России, инициатор «полицейского социализма» – правительственной политики в рабочем вопросе в начале 20 в.

Родился 7 апреля (25 марта) 1864 в Москве в семье обер-офицера. Юношей-гимназистом участвовал в нелегальных народовольческих кружках, в религиозно-философских спорах. 1882 был исключен из 6-го класса гимназии по требованию отца, рассчитывавшего таким образом избавить сына от «вредного революционного влияния». В 1883 женил его на дочери армейского офицера А.Н.Михиной, однако Сергей превратил вместе с ней библиотеку тестя в политический кружок.

В конце 1883 арестован, освобожден под залог, поступил на работу канцелярским служащим. 1885 начальник Московского охранного отделения жандармский ротмистр Н.С.Бердяев под угрозой высылки из Москвы склонил Зубатова к сотрудничеству, предложив служить внештатным секретным агентом.

С 1886 по настоянию полиции занимал должности телеграфиста на «Московской центральной телеграфной станции», на телеграфных станциях «Славянский базар» и «Окружной суд». Одновременно посещал в качестве вольнослушателя занятия в на юридическом факультете Московского универстета. Выдал четырех революционеров (трое из них впоследствии погибли в заключении). 13 июня 1886 полицейские чины аккуратно «изъяли» Зубатова из толпы и, тайно погрузив на извозчика, доставили в Московское охранное отделение, дабы уберечь от преследования «товарищами», за которыми была установлена слежка. По информации Зубатова о «преступной деятельности членов кружков революционеров-бомбистов» более 200 человек, участвовавших в революционном движении, подверглись преследованиям.

С лета 1886 Зубатов – платный агент внутреннего наблюдения Московского охранного отделения, с 1889 легализовался в этом учреждении в качестве чиновника для особых поручений; был прикомандирован к Департаменту полиции в Петербурге. По инициативе Зубатова в системе полицейского сыска в Департаменте полиции был создан «Особый отряд наблюдательных агентов» («Летучий отряд филеров»), облегчавший полиции аресты подозреваемых в политической неблагонадежности. Агенты «отряда» действовали в Москве, Петербурге, Одессе, Харькове. Ему же принадлежала разработанная система политического сыска с регистрацией и фотографированием арестованных. Не имея офицерского звания, в 1894 стал помощником начальника Московского охранного отделения, в

1 896 – его начальником.

В 1901 в связи с усилением в стране рабочего движения выступил с идеей создания легальных рабочих организаций под надзором полиции, которые должны были удержать рабочих в рамках мирного разрешения конфликтов, возникших на экономической почве. Свои предложения изложил в докладной записке, в редактировании которой принимал участие сотрудник газеты «Московские ведомости» Л.А.Тихомиров. Главная идея С.В.Зубатова сводилась к необходимости содействовать организации «полезных как рабочим, так и государству» легальных рабочих организаций под эгидой местных охранных отделений полиции. Московский обер-полицмейстер Д.Ф.Трепов представил проект Зубатова генерал-губернатору Москвы великому князю Сергею Александровичу, который согласился с идеей Зубатова. Поскольку инициатором создания легальных рабочих организаций выступил жандармский полковник, эти идеи Зубатова стали впоследствии (в советской историографии) именовать «полицейским социализмом».

Концепция последовательного приверженца монархии Зубатова содержала четыре принципа: (1) отрицание всех форм и методов насилия, замена революционного движения «эволюционным»; (2) содействие сохранению самодержавия – как, он полагал, «внеклассовой» силы, «третейского начала, склонного к справедливости»; (3) противопоставление сугубо профессионального движения рабочему движению, исходящему из социалистических начал (4) строгое наказание попыткам социальной «самодеятельности»: все должно быть подконтрольно властям и ими направляться

. Первыми шагами в осуществлении зубатовских планов стали воскресные «чтения» для рабочих в Историческом музее в Москве, подготовка (путем собеседований в Охранном отделении) пропагандистов из рабочей среды для создания профессиональных организаций. Среди тех, кто проходил собеседования, было несколько бывших членов московской социал-демократической организации «Рабочий союз», запрещенной полицией в конце 1890-х. В Московском охранном отделении была заведена библиотека с соответствовавшим подбором книг. В разных частях города создавались рабочие кружки для систематических занятий, рабочие клубы для чтения лекций в нужном властям направлении. Все мероприятия проводилось через обер-полицмейстера и генерал-губернатора.

В 1901–1902 под контролем Московского охранного отделения возникли «Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве», «Совет рабочих механического производства Москвы», «Общество взаимной помощи текстильщиков», в которых состояло не менее 1,8 тыс. чел. 19 февраля 1902 эти общества с разрешения властей организовали многотысячную рабочую манифестацию к памятнику Александру II в память о реформе 1861.

Платные агенты Зубатова из рабочих и интеллигентов сообщали Охранному отделению о настроении умов, о том, что делается на фабриках и заводах, помогали пресекать попытки там революционной пропаганды, удалять «неспокойные элементы», но вместе с тем совместно с фабричной инспекцией представляли интересы рабочих в производственных конфликтах при столкновении их с хозяевами или заводской администрацией предприятий. По воскресеньям в Московском охранном отделении офицеры полиции и другие чиновники принимали заявления и жалобы от рабочих, давали разъяснения, справки. Рабочим предлагалось осознать, что здесь они могут решать вопросы

, связанные с трудом и бытом, найти опору в органах бюрократической власти. На встрече с московскими предпринимателями в июле 1902 Зубатов выступил с предложением организовать на фарбиках и заводах в Москве рабочие комитеты для разрешения трудовых конфликтов, что вызвало резкое сопротивление промышленников, недовольных вмешательством полиции в фабрично-заводскую жизнь. Они обратились в Департамент торговли и промышленности при Министерстве финансов, который в свою очередь высказывал претензии Министерству внутренних дел.

В октябре 1902 Зубатов был переведен в Петербург начальником Особого отдела департамента полиции под контроль министра внутренних дел В.К.Плеве. К этому времени в стране уже существовала сеть легальных зубатовских организаций с ключевыми центрами в Москве, Петербурге, Киеве, Харькове, Екатеринославле, Николаеве, Перми, Минске, Одессе, Вильнюсе, Гродно, Бобруйске. Идеи Зубатова приняла как достойные развития и внедрения Еврейская независимая рабочая партия.

Между тем против Зубатова стали шириться интриги среди предпринимателей, весьма критически оценивавших его «профсоюзную» деятельностью. Недовольство ростом его популярности стало заметным и в «верхах», среди министерских чиновников во главе с В.К.Плеве – сторонником жестких, репрессивных мер в борьбе с рабочим движением.

В июле-августе 1903 (во время всеобщих стачек на юге России) зубатовские организации в Одессе и Николаеве приняли участие в массовом рабочем движении. Эти события сыграли роковую роль в карьере Зубатова. В августе он приехал в Москву, чтобы заручиться поддержкой бывших сотрудников и агентов, – но в ноябре 1903 по личному распоряжению Плеве он был уволен в отставку в чине надворного советника и сослан во Владимир с запрещением участвовать в политической деятельности, жить в столицах и «столичных губерниях». Практически все зубатовские организации в стране были закрыты. В Петербурге многие их члены вошли в «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» – организацию, созданную там

Г.А.Гапоном .

В июле 1904 после гибели В.К.Плеве в результате террористического акта Министерство внутренних дел в России возглавил либерально-настроенный П.Д.Святополк-Мирский. В декабре 1904 Зубатов был «прощен», полностью восстановлен в правах, ему была назначена солидная пенсия за прошлые заслуги. Но на службу он не вернулся, а революцию 1905–1907 расценил как крах своих идей. 21 марта 1908 записал: «Я – монархист самобытный, но на свой салтык, и потому глубоко верующий. Ныне идеи чистой монархии переживают глубокий кризис. Понятно, эта драма отзывается на всем моем существе; я переживаю ее с внутренней дрожью. Я защищал эту идею на практике. Я готов иссохнуть по ней, сгнить вместе с нею».

В 1910 он переехал жить в Москву. Узнав об отречении Михаила Романова 2 (15) марта 1917, в тот же день застрелился в своей квартире.

В исторической литературе долгие годы «полицейский социализм» С.В.Зубатова, его деятельность в Особом отделе Департамента полиции оценивалось только крайне негативно, как провокатора. В настоящее время отношение к личности С.В.Зубатова, как человеку талантливому и инициативному среди царских чиновников, деятельно стремившемуся найти выход в острой для самодержавия политической ситуации, меняется.

Ирина Пушкарева ЛИТЕРАТУРА Григорьевский М. Полицейский социализм в России (Зубатовщина ). С-Петербург, 1906
Николаевский Б.И. История одного предателя . М., 1991
Щеголов П.Е. Охранники, агенты, палачи . М., 1992
Лурье Ф.М., Гапон и Зубатов: Полицейские и провокаторы. 1649–1917 СПб, 1992